11 ноября 1919 года звон церковных колоколов Риги сообщил горожанам, что столица молодой Латвийской Республики освобождена от неприятеля. Это была важнейшая победа недавно сформированной Латвийской армии, политически руководимая Временным правительством Латвии. Поэтому именно 11 ноября впоследствии стал Днем памяти героев, павших в боях Войны за независимость, а в более широком смысле – всех, пожертвовавших своей жизнью ради свободы Латвии и латышского народа, рассказывает автор программы «Биография страны» на Латвийском радио 4 Эдуардс Лининьш. Писатель и политик Карлис Скалбе в статье в газете "Jaunākās ziņas" в 1920 году провел символическую параллель между боями за Ригу осенью 1919 года и поединком на скале над Даугавой титульного героя эпоса Андрейса Пумпурса "Лачплесис" с Черным Рыцарем – воплощением чужой порабощающей силы. Отсюда название дня памяти 11 ноября – “Lāčplēša diena” – "День Лачплесиса". Однако до окончательной победы армии Латвии ещё предстояли упорные бои за Елгаву – главный опорный пункт армии Бермонта. Временное правительство Латвии ставило задачу освободить город к 18 ноября – первой годовщине основания Латвийской Республики, однако этот срок оказался нереальным. Более того – утром 18 ноября силы бермонтовцев развили мощную контратаку на широком фронте у рек Иецава и Мисса. Сам Павел Бермонт 17 ноября подал в отставку, и командование перешло к командующему силами Германии в Балтии генералу Вальтеру фон Эберхарту. Тем самым Западная добровольческая армия официально перешла в подчинение правительства в Берлине. "Внешне Бермонт являлся частью русского Белого движения, хотя он совершенно не вписывается в это движение, потому что все остальные белые генералы были ориентированы на страны Антанты, а не на Германию. Он декларировал своё подчинение приказам Юденича, но постоянно их саботировал. Бермонт посылал также разные информативные заявления Деникину о том, что собирается делать и как поступать. А Деникин ставил на них гневные резолюции о том, что ему все ясно с этим прислужником немцев Бермонтом. Ведь если посмотреть на его реальный вклад в белое движение, то он близок к нулю. А по мнению многих солдат Юденича, а позже и солдат Бермонта, этот вклад был даже со знаком минус", рассказывает историк, ведущий исследователь Национального архива Латвии Янис Шилиньш. Вечером 18 ноября Эберхарт направил телеграмму главнокомандующему вооруженных сил Латвии генералу Балодису с предложением начать переговоры о перемирии. Временное правительство Латвии решило не реагировать на предложение и продолжать наступление. 21 ноября командующий Железной дивизии майор Бишоф под угрозой окружения отдал приказ оставить Елгаву; в тот же день в город с разных направлений вошли части Латвийской армии. Тем временем, параллельно военным действиям, развивался дипломатический процесс, имевший весьма далеко идущие последствия. "В тот момент, когда силы Бермонта потерпели поражение, правительство Германии немедленно предложило латвийскому правительству перемирие, чтобы вывезти немецких граждан мирным путем с территории Латвии в Восточную Пруссию. Латвийское правительство не ответило на предложение о перемирии, а вместо этого переспросило, действительно ли генерал Эберхард принял эти части армии Бермонта в подчинение Германии. Когда был получен утвердительный ответ, 25 ноября нотой, подписанной Зигфридом Анной Мейеровицем, Латвия объявила Германии войну. В ноте излагались причины, а также требовалось, чтобы Германия выдвинула свои официальные условия перемирия. Германия, со своей стороны, с этим не торопилась. Это очень интересная ситуация, ведь Германия на протяжении долгого времени никогда не признавала, что находилась в состоянии войны с Латвией. Действия Латвии в данной ситуации несколько экстравагантны, если принять во внимание тот факт, что Литва, будучи в очень похожей ситуации, никогда не объявляла Германии войну", рассказывает историк, руководитель Отдела публичной истории Музея оккупации Латвии Гинтс Апалс В современной латвийской историографии объявление войны Германии в основном оценивается как опрометчивый и лишний шаг, заложивший негативную основу межгосударственным отношениям между Ригой и Берлином, а побочным эффектом стала недооценка угрозы со стороны Советского Союза. "Отношения между Латвией и Германией никогда не были хорошими. По сути, латвийское правительство иррационально делало всё, чтобы испортить эти отношения. Это удивительно, ведь можно было поучиться на том, что решающей силой в борьбе с русским коммунизмом геополитически и в военном отношении была именно Германия, и без этой силы невозможно будет противостоять агрессивной тенденции русского коммунизма так же и в среднесрочной, и в долгосрочной перспективе. Латвийское правительство успешно игнорировало это в течение следующих двадцати лет, а также игнорировало факт, что Германия была, наряду с Великобританией, крупнейшим экономическим партнером Латвии. Тенденция во многом основана уже на процессах всего XIX века, когда движение латышского пробуждения стремилось к переделу политической и экономической власти балтийской немецкой знати. Здесь зародилась общая тенденция германофобии, которая отождествляла балтийскую знать со всеми балтийскими немцами, да и со всеми немцами вообще. Эта тенденция германофобии на самом деле в долгосрочной перспективе оказалась очень вредной", продолжает Гинтс Апалс: Переговоры о восстановлении отношений между Латвией и Германией н
