Дело 37/22

Виталий Боварь
  • 0,0 (0)
  • HISTOIRE
  • SÉRIE AVEC ÉPISODE TOUTES LES DEUX SEMAINES

Подкаст «Дело 37/22» исследует параллели между советскими репрессиями 1930-х годов и современной системой политически мотивированных уголовных дел в России.  Историк и бывший муниципальный депутат Виталий Боварь обсуждает с учеными, правозащитниками и бывшими политзаключенными, как государственный террор прошлого наследуется в настоящем. В 8 эпизодах автор анализирует полный цикл репрессий: от заведения уголовного дела, через следствие и суд до освобождения. Это попытка сравнить две эпохи и разобраться, что именно мы хотим изменить, когда представиться такая возможность. 

Saison 1

  1. ÉPISODE 1

    Эпизод 1. Заведение уголовного дела

    Путь к репрессиям начинается задолго до ареста. В этом выпуске мы исследуем первый этап преследования — момент, когда человек становится объектом внимания системы: от «взятия на карандаш» до первого приглашения на разговор со следователем. Поговорим о доносах в сталинском СССР и современной России. Разберемся, как «зреет» уголовное дело и чем этот процесс отличается в разные эпохи. Как меняется социальное окружение преследуемых? Почему одни ощущают поддержку, а другие — полную изоляцию или даже «социальную смерть»? И что чувствует человек в момент, когда его жизнь начинает рушиться? Мы поговорили об этом с историком Сергеем Бондаренко, который уже много лет занимается исследованием сталинского террора. А также с адвокатом Анастасией Пилипенко, защищающей права современных политически преследуемых.

    30 min

  2. ÉPISODE 2

    Эпизод 2. Следствие

    Следствие — это момент, когда судьба человека решается задолго до суда. Кто стоит за этим процессом? Кто такой следователь — доблестный служитель закона, инквизитор или просто винтик в репрессивной системе? Историк Сергей Бондаренко расскажет, как работали следователи в СССР, почему в их назначении решающую роль играла идеология, а не профессионализм, и как пытки становились частью системы. Был ли смысл их выдерживать? И почему через них проходили почти все обвиняемые? Адвокат Михаил Бирюков, защищающий жертв политических преследований в современной России, объяснит, как устроена работа следователей сегодня. Почему они превратились в простых исполнителей, получающих готовые постановления «сверху»? Можно ли противостоять произволу следствия? И почему жалобы на пытки и нарушения закона часто только ухудшают положение обвиняемого? Советский и российский государственный террор во многом различны, но в одном они схожи — следствие всегда было и остается инструментом давления. Как это работает? Разбираемся во втором эпизоде.

    27 min

  3. ÉPISODE 3

    Эпизод 3. Суд

    Суд — это место, где решается судьба обвиняемого, или место, где придается форма уже принятому решению? В этом эпизоде мы разбираемся, как устроен суд — и как он становится частью репрессивной машины. С кем состязается защита, если вердикт, по сути, уже написан? Почему современные судьи, несмотря на образование и карьеру, всё чаще оказываются не арбитрами, а исполнителями политической воли? С историком Иваном Шемановым обсуждаем, как выстраивалась советская судебная система после революции 1917 года: от слома «буржуазного» правосудия до появления троек НКВД и карательной юстиции. С Евой Левенберг, юристом «ОВД-Инфо», говорим о суде в современной России. Чем руководствуются судьи сегодня? Почему в стране, где формально действуют Уголовный кодекс и процессуальные нормы, политические дела выглядят как спектакли с заранее известным финалом? История и настоящее вновь переплетаются. И в СССР, и в современной России суд — важное звено системы террора. Но есть и существенные различия. Как это работает — слушайте в третьем эпизоде.

    34 min

  4. ÉPISODE 4

    Эпизод 4. Адвокатура

    Даже в сталинские времена у обвиняемых были защитники. Сегодня — тоже. Но в обеих эпохах адвокат сам легко превращается в мишень. С Дмитрием Шабельниковым, автором книги о репрессиях против московских адвокатов, обсуждаем, как после революции в СССР заново создавалась адвокатура, почему к середине 30-х «старых» юристов стали вытеснять, а потом и массово уничтожать. С адвокатом Михаилом Бирюковым говорим о том, что значит быть защитником в современной России. Почему участие в политическом деле может обернуться уголовным преследованием? Дело против адвокатов Алексея Навального — тревожный сигнал для всего юридического сообщества. Государство снова показывает: границы профессии заканчиваются там, где начинается интерес власти.

    23 min

  5. ÉPISODE 5

    Эпизод 5. Этапирование, география террора

    Что такое этап — и зачем заключенных везут долго и сложными маршрутами? В этом эпизоде мы разбираемся, как устроена система этапирования: в советские лагеря ГУЛАГа и в современные колонии России. Исследователь Михаил Наконечный рассказывает, как в сталинском СССР формировалась лагерная география: зачем заключённых отправляли так далеко, как распределялись функции между лагерями — и почему само распределение превращалось в лотерею выживания. С Ольгой Романовой обсуждаем, как это работает сегодня. Почему конечный пункт этапа остается тайной? Кого везут в Омск, а кого — в Харп? Какой логике подчиняется этапирование — и что оно говорит о приоритетах современной репрессивной машины? От «столыпинских вагонов» до полупустых колоний за Полярным кругом — этап остаётся важнейшей частью механизма давления и запугивания. Как тогда, так и теперь.

    31 min

  6. ÉPISODE 6

    Эпизод 6. Колония

    Что ждет человека после приговора и как устроена система исполнения наказаний в России и в СССР? В этом эпизоде мы говорим о лагерях и колониях: местах, где заканчивается путь репрессии. Исследователь Михаил Наконечный объясняет, чем советский ГУЛАГ был уникален: как он сочетал экономические задачи с функцией террора, зачем был милитаризован, и почему его нельзя сравнивать ни с царской каторгой, ни с тюрьмами 20-х годов. Мы обсуждаем, как в ГУЛАГе труд стал формой насилия, какие касты существовали внутри лагерей и почему даже архитектура подчинялась логике внутренней войны. Как была устроена лагерная медицина? И правда ли, что смертельно больных освобождали не по гуманности, а ради статистики? С Юлианом Бояршиновым, анархистом и бывшим политзаключенным, говорим о принудительном труде в современной колонии, изоляции политзеков и сохранении лагерной логики в системе ФСИН. Как репрессивная система сохраняет традиции, и может ли лагерный опыт передаваться «по наследству»? ГУЛАГ – это не только архив, но и незавершенная история. Мы пытаемся понять, где проходят границы преемственности и есть ли у современной пенитенциарной системы шанс стать чем-то иным.

    36 min

  7. ÉPISODE 7

    Эпизод 7. Освобождение

    Что происходит с человеком после выхода из лагеря или колонии? Можно ли вернуться к прежней жизни или освобождение становится лишь новой формой несвободы?В этом эпизоде мы говорим об освобождении: в сталинском ГУЛАГе и в современной России. Что значит знать дату выхода и почему это знание могло быть как спасением, так и проклятием? С историком Мириам Добсон обсуждаем судьбы тех, кто покидал лагеря после смерти Сталина. Почему бывшие узники ГУЛАГа нередко оставались жить там, где отбывали срок? Как система ограничивала их передвижение и трудоустройство и что делало стигму «врага народа» столь живучей? С бывшим политзаключённым Константином Котовым говорим о том, как устроено освобождение сегодня. Ждут ли зеки свою дату? Кто следит за ними после выхода и насколько различается опыт возвращения к жизни у политических и обычных заключённых? От Воркуты 1950-х до современной Москвы – освобождение оказывается не концом, а продолжением пути. Как долго живёт репрессивная память? И почему бывший заключённый в России – по-прежнему фигура под наблюдением?

    23 min

  8. ÉPISODE 8

    Эпизод 8. Осмысление

    Ницшеанское вечное возвращение? Злой рок? Колея? Почему второй раз за сто лет мы проходим через похожие ворота. Какое значение имеет язык, в котором мы говорим о государственном терроре и как можно разорвать этот замкнутый круг?Юрист Николай Бобринский предлагает отказаться от термина «политические репрессии» и называет происходящее государственным террором. Об этом и, шире, переходном правосудии мы говорим с ним в нашем заключительном выпуске. Кураторка «Мемориала» Александра Поливанова говорит о системном провале осмысления прошлого, который с нами произошел. В 1990-е как будто был шанс, но к 2000-м началась реабилитация сталинизма. Вместо открытого разговора – культ Победы и замалчивание убийств. Архивы остаются закрыты. Преступления не названы. Ответственность не понесена. Без этого невозможно (и не получилось) перейти к другому будущему.  А начнется этот путь только после честного разговора – о вине, памяти и праве на правду.

    44 min
  • 8 épisodes

À propos

Подкаст «Дело 37/22» исследует параллели между советскими репрессиями 1930-х годов и современной системой политически мотивированных уголовных дел в России.  Историк и бывший муниципальный депутат Виталий Боварь обсуждает с учеными, правозащитниками и бывшими политзаключенными, как государственный террор прошлого наследуется в настоящем. В 8 эпизодах автор анализирует полный цикл репрессий: от заведения уголовного дела, через следствие и суд до освобождения. Это попытка сравнить две эпохи и разобраться, что именно мы хотим изменить, когда представиться такая возможность. 

Informations

  • Création
    Виталий Боварь
  • Épisodes
    8
  • Saisons
    1
  • Classification
    Tous publics
  • Copyright
    2025 © Виталий Боварь. Все права защищены.
  • Site web de l’émission
    Дело 37/22

Vous aimeriez peut‑être aussi